Неточные совпадения
Если сегодня не удалось
уйти из тюрьмы через открытые ворота, то завтра можно будет бежать из тайги, когда выйдут на работу 20–30 человек под надзором одного солдата; кто не бежал из тайги, тот подождет месяц-другой, когда отдадут к какому-нибудь чиновнику в прислуги или к поселенцу в
работники.
Староста усмехнулся только на это, впрочем, послушался его и пошел за ним в избу, в которую священник привел также и
работника своего, и, сказав им обоим, чтобы они ложились спать,
ушел от них, заперев их снаружи.
— Загулял, сударь, — прибавил один из
работников, человек пожилой, высокий и сухощавый, с педантски строгим выражением лица и с поползновением на старшинство между своими, — загулял, сударь, от хозяина третий день как
ушел, да у нас и хоронится, навязался к нам! Вот стамеску просит. Ну, на что тебе теперь стамеска, пустая ты голова? Последний струмент закладывать хочет!
Дудаков (
уходя.) Если кроме меня никто не работает! Людей много, а
работников нет — почему?
Гришка сопровождал его. (Глеба не было в эту минуту дома. Отпустив
работника, он тотчас же
ушел в Сосновку.) Во все продолжение пути от ворот до лодок Захар не переставал свистать и вообще казался в самом приятном, певучем расположении духа.
Работник. Слушаю. (
Уходит.)
— Православный… От дубинщины бежал из-под самого монастыря, да в лапы к Гарусову и попал. Все одно помирать: в медной горе али здесь на цепи… Живым и ты не
уйдешь. В горе-то к тачке на цепь прикуют… Может, ты счастливее меня будешь… вырвешься как ни на есть отседова… так в Черном Яру повидай мою-то женишку… скажи ей поклончик… а ребятенки… ну, на миру сиротами вырастут: сирота растет — миру
работник.
Благодаря тому, что лето было очень жаркое и сухое, понадобилось поливать каждое дерево, на что
ушло много времени и рабочей силы, и появилась во множестве гусеница, которую
работники и даже Егор Семеныч и Таня, к великому омерзению Коврина, давили прямо пальцами.
— Отдал Ивану телку… шести месяцев. Я говорю: «Ты это, Пётра Иванович, зачем телку отдал?» — «Да ведь у него, говорит, нет, а у нас три». — «Хорошо, я говорю. Пущай же у нас три. Мы наживали… Он себе наживи!» Сердится! «Ты, говорит, мужик, значит, хресьянин. Должон, говорит, понимать». — «Ну, я говорю, ты, Пётра Иванович, ученый человек, а я телку отдавать не согласен…» —
Ушел от него… К князю в
работники нанялся…
И
ушли они. А через неделю, точно, и меня на волю отпустили. Вышел я из острога и тотчас отправился в эти вот самые места. Разыскал Ивана Захарова. Так и так, говорю, меня Безрукой прислал. «Знаю, говорит. Сказывал об тебе старик. Что ж, становись пока в
работники ко мне, там увидим». — «А сам-то, мол, Безрукой где же находится?» — «В отлучке, говорит, по делам он все ездит. Никак, скоро будет».
Промелькнула мысль о том, что
работник отпросился ночевать к себе в деревню и
ушел уже давно; вчера резали свинью, и громадные кровяные пятна были на снегу, на санях и даже одна сторона колодезного сруба была обрызгана кровью, так что если бы теперь вся семья Якова была в крови, то это не могло бы показаться подозрительным.
Из-под расстёгнутой красной рубахи видна была широкая, смуглая грудь
работника, дышавшая глубоко и ровно, рыжие усы насмешливо пошевеливались, белые частые зубы сверкали из-под усов, синие большие глаза хитро прищурились, и весь Кузьма показался своему хозяину таким гордым и важным, что мельнику захотелось поскорее
уйти от него, чтоб засыпка не заметил своего превосходства над хозяином.
— Покуда в уме, — ответила Настя. — А пойдут супротив воли моей, решусь ума и таких делов настряпаю, что только ахнут… Не то что «уходом» венчаться сегу, к самому паскудному
работнику ночевать
уйду… Вот что!
Опомнился, когда народ с кладбища пошел, последним в деревню приехал, отдал кóней
работнику,
ушел в подклет и заперся в боковуше… Доносились до него и говор поминальщиков и причитанья вопленниц, но был он ровно в чаду, сообразить ничего не мог.
И
работник не знал, что сказать, и
ушел.
Александра Ивановна, выпроводив гостей, видела, как
работник запер калитку, поманил за собою собак и
ушел спать на погребицу.
— Как куда? В Джанкой. Приказ — немедленно эвакуироваться всем ответственным
работникам, ты же знаешь. Воинским частям тоже приказ, — как можно скорее
уходить с позиций.
Работники ленились, не делали что приказывают и часто без причины
уходили, а новых через два-три дня охватывала та же странная тоска и равнодушие, и они начинали грубить.